В ворде сохранить, и в какой надо формат для планшета вогнать.

Очень интересная книга, читается на  одном дыхании, рекомендую, не пожелеете.
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Эту я раз двадцать читал, супер книга, всегда со мной на планшете [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]   

rbalex пишет:

Очень интересная книга, читается на  одном дыхании, рекомендую, не пожелеете.
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Три дня назад мне тесть про него рассказывал   

Ну вот немного накатал чо?
-Даня, ты ж учти, что прошли годы! Вы оба стали старше!
Курянин гребанул веслом, направив чёлн к лесу. Судёнышко ткнулось носом в берег, Данила выпрыгнул на сушу, упал на колени и усевшись печально проговорил:
- Ты прав Влад. Прошло уж десяток лет, мне тридцать восемь, ей тридцать второй годочек… …поди клянёт что не уберёг, если жива, а то и забыла на веки . -Он опустил голову на грудь, обхватил голову руками и затих.
Господи, что я говорю, пронеслось у меня в голове, он же меня не понял! Разбрызгивая воду, я вылетел из челна, подтянул его на берег, опустился перед Данькой на колени , схватил его за плечи:
- Что ты друже? Она любит тебя, помнит, ждёт! Я лишь хотел тебя упредить, что бы ты нужный образ представил, что бы мы не оказались в прошлом, в её прошлом, в её молодости! Понимаешь? Ты ж постаршел.
Данила поднял на меня красные глаза.
Я улыбнулся:
- Бурею веришь?
- Как себе. – Кивнул он.
- Он же сказал, что ты найдёшь что ищешь!
- Спасибо тебе Влад. Я верю. Я понял, но..– Он уткнулся мне в плечё.
- Ни каких но! Идём за ней!
В небесах крикнула неведомая птица. С высоты своего полёта она видела сверкающую ленту реки, причаленный челнок в котором лежали два щита, оружие, брони и двух, сидящих на берегу, людей в серо-белых рубахах, держащих друг друга за плечи. Птица зычно крикнула, эхо вторило её голосу над рекой.
- Слышишь Данила? Птица кричит «ДА»! -Сказал я вставая задрав голову. Странная птица, круглоголовая.
- А вдруг это Гамаюн? – тихо спросил курянин, глядя в небо. – Откуда прилетела, ни с восхода ли?
- Нет, с севера.
- Хороший знак.
- Ну, тогда вперёд…
…Челнок влетел в дышащую, полупрозрачную сферу и почти остановился. На стенах начали появляться образы наших мыслей. Я постарался отключиться от дум, что б не мешать другу и увидел её, Данилову любовь. Всадник уносил девушку, перекинув поперёк седла, стена ожила, начала вытягиваться, образ быстро пропал и появился другой, её лик в суматохе каких-то событий, потом она же но старше, в грязном рубище. Образ проявился, стал чётче, стена сферы вытянулась и голограмма понеслась в образовавшийся коридор, за ней хлынула вода, увлекая наше судёнышко…
…Над лесостепью сгустились сумерки. Челнок плыл по течению, не нарушая покоя тёмной глади. Данила крутил головой принюхиваясь и прислушиваясь.
- Что? – Прошептал я.
Данька постучал пальцем по губам и шепнул.
- Похоже я дома.
- В Курске?
- Да не, но запах этих трав, я помню. Похоже что поюжнее. Дым впереди чуешь?
Я сосредоточено втянул носом воздух:
- Вроде да и что?
- Степь. Кто здесь костры разводит?
- Кто?
- Ты шо с луны свалился? Копчёные тут разбоят.
- Это хто?
- Степняки. Может новые селяне, а может печенеги.
Я молча открыл рот. Вот те на, до печенегов добрались.
- А можт наши?
- Ща узнаем.
Данила направил чёлн к ивняку и пристал к берегу.
- Облачайся. – Шепнул курянин.
Челнок мы схоронили в зарослях камыша, натянули доспехи и тихо тронулись сквозь кустарник. Данила то останавливался, долго прислушиваясь, то не надолго исчезал в зарослях …
К запаху дыма присоединился запах пищи. Видимо впереди варили мясо. Потемнело, не привычно резко, буквально минут за тридцать - сорок. Прибрежный лес оборвался и открыл взору горящие во тьме костры. Пахло конским потом и навозом.
- Владко, я разведаю, а ты тут погодь. Потом решим, что и как. – Помолчав, хохмач добавил, - порты береги…
- Сам береги. – фыркнул я.
- А я и берегу, поясок то потуже перевязал, а вот ты нет, в сече то и спадут. Беззвучно трясясь от смеха, Данила исчез в сырой траве.
Я сплюнул с досады. Это ж надо, впереди враг, а он ржот. Сразу всплыла в памяти наша первая встреча. Тоже про порты шутил, про то, что я на щите сидел…
После этих воспоминаний, пришлось, чертыхнувшись, Данилин щит из-под задницы. Хорошо, что Данил не видел, а то заклевал бы.
Время шло, над головой иногда слышался свист утиных крыльев, где-то у реки квакали лягушки, в подлеске копошилась мыши, а с луговины, впереди, доносилось редкое, конское фырканье . В голове крутились тревожные мысли, сколь их там, хазар этих, у трёх костров то? Как вдвоём с ними воевать?...
Прошёл час, где-то справа, от холма раздался шорох, пропищала мышь, наступила тишина, потом крикнула сова и снова тишина. Напрягая все свои способности я затрещал по беличьи. Снова шорох, но уже ближе. Стрела тихо легла на тетиву. Сквозь ночную мрак я разглядел крадущуюся тень.
- Влад, эт я. – Прошептала тень.
- Ты шо такой чёрный? – Спросил я, вытирая пот со лба.
- В болотине извалялся. – Шепнул разведчик садясь на землю.
- Ты как в неё попал?
- А шо я, белым к кострам попрусь?
- А-а. – Протянул я, восхищаясь смекалкой друга, - ну и…?
- Думал печенеги, но не они, полтора десятка отдыхают, многие спят, двое полон охраняют, один спал в пол стрелища отсюда, на холме у края леса, – Данил хищно ощерился и похлопав по сапогу продолжил - один на холме сидит супротив костров и один на той стороне луговины, всего два десятка. Все при оружии и брони сняты, лошадей много. Полон человек пятьдесят, в основном бабы, да детишки, мужей не много, все повязаны. Я поближе подполз, послушал плачь полоненных, наши это, русские. Мы то на реке Бетюк (Нынешний Битюг) оказались, знаю я эти места, гуливали тут когда-то печенегов гоняючи. А злодеи эти половцами рекутся, кто такие мне не ведомо. Далёко меня занесло, аже степняки тут другие.
- Что делать будем?
- Маловато нас для нападения, посекут нас Влад, за зря пропадём. – С горечью выговорил друг. - Ох бабоньки, как же вас из беды вызволить? – Вздохнул он задумавшись. – Вот што, ты скидай с себя железа и подходи к ним с реки, ибо они там охрану не ставили, а я у них коней сведу. Как повскакивают в суматохе, бей копчёных . Во общем втянимся, а там ужо поглядим. Ежели на тебя нажмут, уходи рекой, в неё они не сунуться, я степью утеку. – Данила помолчав продолжил, - встрянемся у челна, если что не поминай лихом. Мы обнялись, простились и разошлись.
…В обуви и портах, по грудь в воде, тихо двигаясь вдоль стены тростника, осознавая всю горечь прощания, я содрогался при мысли о возможной гибели Данилы и не верил, что такой боец может умереть. О себе не думал, ибо верил, что река спасёт, что уплыву в ночи.
Тростник кончился. Заняв позицию на отмели, за кочкой поросшей осокой, я начал ждать сигнала от друга. Через некоторое время начали ныть руки от неудобного держания лука над водой, потом начал донимать лёгкий озноб и комары. Противное гудение кровососущих раздражало и заставляло иногда вяло отмахиваться . Минут через сорок меня начало трясти от холода, шевеля губами, что- бы приободриться, я беззвучно напевал:
На речке, на речке,
На том бережочке
Мыла Марусенька
Белые ножки…
От берега, с холма, крякнула утка. Ну всё, Часовых на бугре уже нет. Сердце заколотилось в преддверии битвы, стало теплее…
От костра отделилась фигура человека и направилась к реке. Ексель-моксель! Ко мне шёл противник. Как же я так место выбрал, как раз возле удобного подхода к воде? Моё тело торопливо вползло в осоку. Человек подошёл к берегу и прислушался, казалось, что в темноте он смотрел именно на меня.
-Ну давай, делай то за чем пришёл.
Тень зашла в воду и послышалось бульканье. Похоже бурдюк набирает, подумалось мне.
Чужак что-то проговорил и отошёл от берега в осоку, послышалось журчание. Мне, стало не приятно. Половец, прошуршав одеждой, замер, прислушался, и как мне показалось, повернулся в мою сторону. Раздался звук скольжения сабли по ножнам. В этот момент раздался волчий вой, лошади разбойников рванули, послышалось тревожное ржание, глухой топот множества копыт, человеческие крики. Чужак, стоящий в пяти метрах от меня, что-то злобно сказав, поспешил к своему стану, а я хладнокровно всадил ему меж лопаток стрелу. Тело споткнулось, со стоном зарылось в осоке. Трясущаяся на фоне костров трава, выдавала трепет обездвиженного, умирающего, человека. В голове мелькнула мысль, что попал в позвоночник.
Табун лошадей поднимался на холм, направляясь в темноту холмистой степи. Среди тёмной несущейся массы, мне померещилось светлое, еле различимое в ночной мгле пятно. Половцы вскакивали на пойманных лошадей и уносились в погоню за уходящим табуном. В степи, за холмом, опять завыл волк. Раздались удары кнута, крики боли и детский плачь. Злость, закипевшая во мне, дала посыл к действиям. Я вылез на берег и пригнувшись, стал сближаться с противником, жадно ища глазами того, кто бил полоненных руссов.
Два человека бегали вокруг повязанных пленных и что-то крича, осыпали их ударами кнутов. Оставшиеся у костров кочевники одевали брони, пристёгивали оружие. Расстояние меж мной и кострами сокращалось, правая рука натянула тетиву, приятная тяжесть нагрузки сдавила плечи, вызывая дикое ликование души, пальцы расслабились и стрела сорвалась в стремительный полёт. Дальше всё было как в тумане. Мой лук щёлкал без остановок, мне почти сразу начали отвечать. Чёрные стрелы, проносясь во тьме мимо меня, иногда обдавали моё мокрое тело ветром. Это было не очень приятно, но руки продолжали доставать мокрые стрелы из тула и осыпать врагов, выискивая подходящую цель. Противник отгородился полоном и отодвинувшись от костров стал во тьме слаборазличимым . Я растерялся и замер. Топот всадников погнал меня к реке. Преследователи двигались из темноты. Ноги понесли меня к Бетюку и когда по ногам плеснули воды реки, на мои плечи легла ременная петля, сильный рывок опрокинул на спину, лук вылетел из руки.
Н вот мне и конец пронеслось, пронеслось в голове. Двое всадников спрыгнув с коней, отходили меня ногами, до потери сознания и привели в чувство окатив водой. О сопротивлении не могло быть и речи, сил не было. Как цепную собаку, на верёвке, окровавленного, грязного шатающегося меня подвели к кострам, начали допрашивать на ломаном русском:
- Твоя русин ?
Холодок страха зашевелился под ложечкой, я задумался, что отвечать, кто я, коль бабка украинка, дед русский, прадед с подонья, глаза карие, волос, тёмнорусый, а живу сейчас на Вологодчине, среди славян, мерян, веси. Вспомнились друзья, Вовка, Курянин Данил, лихой татарин Янгур, Черниговец Горын, дети жёны. Рассмотрев на своих светлых штанах, свою же кровь, усмехнувшись прохрипел:
- Русич я.
- Откуда?
- С Вологды.
- Зачем наших воев стрелял? – Он повёл рукой на раненых и трёх убитых.
- Хотел полон отбить.
-Глупый Рус. – Засмеялся половецкий старшина. – Они не с Вологда, зачем жизнью за чужих рисковать? И зачем сразу кровь пускать. Подошёл бы к моему костру гостем и договорились бы миром.
- Родня они мне, да и не миром ты их от домов своих увёл.
- Ты глупый человек, но смелый воин. Оставайся у меня, получишь коня, саблю, богатый станешь. Твоих друзей, что в степь коней угнали, всех убили, ибо они трусы, коль бросили тебя.
Ага-а, подумал я, Данька ещё жив, ежли они не знают что нас двое всего. Кто-то из степняков принёс мой лук бросил рядом с моим же тулом.
- Всех пятерых? – Изумился я сплёвывая кровавый сгусток.
- Всех пятерых! – Громко засмеялся половец, отдал какое-то распоряжение и пятеро всадников, в полном вооружении, ускакали в ночную степь.
- Ну что? Станешь моим войном.
- Нет, не воин я. – Выдохнул я, мутнея сознанием.
- Не воин но лук у тебя кароший.
- Охотник я.
- Правильно, - засмеялся половчанин, - ты не воин, и даже не охотник, ты теперь мой товар.
Меня обыскали, вытащили засапожник, отволокли к толпе полонян и привязали к общей верёвке.
Пленные молчали, боясь избиения кнутами. Да и что им было спрашивать, если они слышали кто я и зачем здесь.
Тело болело, голова кружилась, глаза опухли и плохо открывались. Хотелось отдыха, сна и покоя. Вскоре я провалился в тяжёлый болезненный сон, трясясь от озноба. Сквозь багровую дремоту я почувствовал, как с двух сторон меня кто-то обнял и стало теплее. Я был благодарен своим соплеменникам, которые прижались ко мне, что бы согреть.
…С рассветом меня разбудил конский топот, это вернулись с ночных поисков хазарские табунщики. Глаза с трудом раскрылись. Бородатый мужик слева и молодой парень справа лежали, прижавшись ко мне спинами.
- Благодарствую други. С меня не убудит– С трудом ворочая языком, прохрипел я.
- Не зарекайся кмет, бо путь наш долёк. Дойдём ли живя?
- Ничего, дойдём. Меня Владом кличут.
- Елизар я. Пахарь. – Отозвался мужик.
Молодой парень промолчал.
Половцы начали спешно собираться. На запасных лошадей грузили тюки с награбленным, седлали свежих коней, заливали костры, раскидывали угли, набирали воду в бурдюки. Кнутами подняли нас, дали напиться воды. По степнякам было видно, что они очень злые, разговаривали меж собой отрывисто, нервно. Из двадцати человек осталось двенадцать. Курянин трёх дозорных зарезал и я, стрелами, трёх точно. Лихо мы с Данькой погуляли в ночи.
- Интересно, о чём они говорят? – Тихо проговорил я.
- Знамо дело о чём. – Отозвался Елизар, - старшой их кричит, что в степи пятеро наших було, а его полотва упирается, говорит что десяток и что десять коней не хватает. Он их своими матюками кроет, мол как так десять и не одного не словили. Переживает их старшой, что мало их, своих же боится повстречать в поле, бо отымут добро и полон, да посечь могут. У нас с ихним ханом сейчас замиренье, вот и боятся ватажники наказанья.
Я вспомнил про курянина и усмехнулся, во он их помотал.
… Шли медленно. Иногда свистели плети, подгоняя отстающих пленников. Часа через два свернули к реке и сделали привал.

Скрип гружёных телег затих, лошади фыркали чуя воду. Утреннее солнышко уже припекало. Нам дали сухих лепёшек. Есть не хотелось , но Елизар тихо буркнул, держа связанными руками сухарь:
- Ешь паря, а то последние силы уйдут. Идти долёко, а упадёшь добьют.
Я нехотя принялся грызть сухарь, размышляя о возможном побеге. Путных мыслей в голову не приходило.
- А что Елизирар, часто наших в полон уводят? – Тихо обратился я к пахарю.
- Ныне не часто. Наши то князья с ихними породнились, потише стало. Но и народ наш далече от городов и лесов не селился, а как степь поспокоилась, так пошёл обратно на свои земли, где пращур скот пас, да земли ратал.
- А рази степи раньше наши были? – Спокойно спросил я.
- А то как жа!- С подозрительным интересом посмотрел на меня пахарь, - на Брянских землях раньше северяне жили, остальные роды южнее. – Ты шож это, былин не слухал?
- Слухал, но в них мало говориться о землях наших, только о хоробрах, да чудищах, таких как соловей разбойник.
- Да какое ж он чудище? Сам ты чудище. – Елизар отвернулся и принялся за сухарь.
- Ну как же, свистел то он как убийственно!
Елизар хмыкнул в бороду и ответил:
- Человек то был. Сильный, могучий и по правде живущий. Соловка абы кого не трогал, а Соловей прозвище его было, тому как свистать мог аки соловушка чисто, с разными коленцами, да так громко, штА на всю округу слыхать было. Песни петь любил. – Пахарь прожевал твёрдую лепешку и продолжил, - Жил то он в селе Девять Дубов. Свое название то сельцо получило благодаря древнему пню, что стоял аккурат посерёдке селения. Задолго до Соловья, годов за пять сот, на этом пне выросли девять дубков-отростков, да так тесно сплелись меж собя, что превратились в могучий, витой дубовый ствол кружиной с избу и не найти было места лучше под гнездо для дозору лихому Соловке. Когда князь Володимир велел старую веру искоренять, народ ушёл в леса, а Соловей собрал хоробров и давай княжих людишек трясти, дабы дальше не совались, - пахарь помолчал, как-бы припоминая события и продолжил, - потом Илюша пришёл со своими воями, ну и …
На Елизара опустилась плеть, он сгорбился и сморщился от боли. Я хотел было возмутиться, но кнут резанул острой болью по плечам.
- Пить, вода бери. – Раздался голос половца.
Кожаное ведро перешло от Елизара ко мне и черпая речную воду связанными руками, я кое-как похлебал.
Лежащий рядом молодой парень не поднялся. Надсмотрщик хлестнул его плетью, но тело не отозвалось на удар.
-Помер. - Обдала жаром догадка.
Ведь шёл бодро, бодрее меня. Произошедшее было странно и горько.
В этот момент бездыханное тело перевернули. Под ним на траве лежал не тронутый сухарь.
- Как же так? – прошептал я.
- Он позавчЁра ещё замолчал. Сказал что к своим уйдёт и замолчал призывая свояво Чернобога . Сдержал таки слово. Силён духом был сей муж. – Проговорил крестясь Елизар.
- К каким своим? – Выдохнул я.
- К жонке да чаду грудному, что живьём, на его глазах, в избе половчанами подожженной, сгорели. Молодые степняки, крики услышав, сами бросились дверь вышибать, да поздно было, а он сердешный так связанный и смотрел на огонь и выл аки волчёнок…
Мне стало плохо. На душе плохо. Да шож такое происходит? Где власть, где правда, сколь долго наш народ страдать будет. Перед глазами встали умирающие деревни моего времени, закрывающиеся в деревнях больницы и роддома, алкаши потерявшие веру и надежду в лучшую жизнь…
Руки усопшему освободили от пут и тело осталось лежать вольно, свободно от плена. Кто-то из баб тихонько завыл, но грубый голос степняка оборвал этот горестный звук.
На меня навалилась тоска. Дурные мысли лезли в голову. Даниле одному не справиться, помощи искать негде. Один в поле не воин – это я понял теперь дословно. Не лес, не горы, а именно поле, в нём причина. Не укрыться, не спрятаться, только бежать, и то не далеко, ибо догонят. Ночь помошник, но этот день последний для возврата домой, к жене, к доче, ибо ночью окошко закроется, до следующего года.
В раздумьях я наблюдал за нашими похитителями. Половцы, почти все были молодые парни, самому юному лет шестнадцать- семнадцать. Их главарь, тянул на двадцать пять. Видать он то и собрал ватагу, да пошёл в степь за добычей. Выходит, решила погулять молодёжь, разбогатеть на чужом горе… …Сами видать горя не хлебали. Мои мысли перенеслись к Даниле, к его любви.
- Эх молодость. – Вздохнул я, - почему ты позволяешь делать глупости и творить зло.
На бугре маячил конный часовой, наблюдая за холмистой равниной. Половчане отдыхали. Средь двух крепких степняков завязалась возня которая переросла в борьбу. Остальные с интересом наблюдали за поединком силачей и подначивали борющихся. Потом начались другие соревнования. Наблюдая за удалью своих похитителей я, не поворачивая головы, обратился к Елизару:
- А скажи друже Елизар, нет ли тут среди женщин, некой Милёны?
Елизар задумался, повернулся ко мне и долго глядел мне в лицо, потом вымолвил:
- А ты хто таков?
- Друг, – ответил я, не поворачиваясь, - друг её суженого.
- Колдун?
Вот он момент истины, значит она тут, или он её знает, пронеслось в голове.
- Нет, не колдун, но видывал чудеса, что и она.
На прибрежной траве начинался спор лучников. Стреляли примерно с тридцати шагов по тюку, скрученному из старой кожи. В этот момент, с меловых холмов раздался утиный кряк. Оглянувшись я не увидел конного наблюдателя.
- Ох уж этот Курянин. – Слетело у меня с языка.
Не подав виду я взбодрился, ибо узнал сигнал друга и понял, что он всё время был рядом и именно теперь, когда противник затеял лучные игры, подал знак, значит, мне надо было что-то придумать и начать действовать.
- Так что Елизар, - уточнил я, - есть тут Милёна.
- Есть, вон та, темноволосая, на колесо тележное спиной припала.
- Ну и добре. Чуть что, будь наготове, но не спешай.
Пахарь встрепенулся, оживился. Это заметили наши надсмотрщики, загалдели, закрутили головами, потянули кнуты. Я вскочил и крикнул в сторону Елизара:
- А вот и попаду! Я лучший охотник в веси был.
На мою спину, обжигая болью, опустилась плеть. Я повернулся к обидчику, вырвал у него, связанными руками, плеть и бросив её под ноги повернулся к стрелкам:
- Ну, кто так стреляет, - кричал я, - разве можно бахваляться стрельбой в такой большой тюк?
За спиной раздался, остужающий пыл, скрежет сабли по ножнам.
Главарь шайки подошёл и спросил:
- Что ты хочешь?
- Ничего. Просто видя как стреляют твои вои (а они стреляли очень хорошо), я поспорил что могу лучше, а вот он начал меня пороть.
- Лучше? Ну, покажи лучше!
- Не, -замялся я, -руки затекли.
Половец велел развязать меня. Почуяв свободу мои руки сами задвигались, замахали, разгоняя застоявшуюся кровь. Боль в натёртых запястьях начала утихать.
- Дайте мой лук.
Мне принесли лук, дали одну стрелу с «бронебойным гвоздём» и обступив предложили стрелять.
- Куда стрелять то, в тюк? Это детская забава. Молодые кочевники оскорблёно загалдели, хватаясь за сабли.
- А куда можешь? – Ощерился главарь.
На его пальцах красовались золотые перстни, я кивнул на эти побрякушки:
- В сие жуковинье.
Половчанин засмеялся, снял перстень и подойдя к мишени, поставил его в складку на кожаном тюке, отверстием ко мне.
- Попадай. – Ухмыльнулся он, и самоуверенно заглянул мне в глаза.
- Так отсюда его и не видать. – Простовато проговорил я и сократил расстояние, примерно до двадцати шагов. Присмотрелся, закрыл глаза, расслабился, помолился всем своим богам. Перед глазами предстала дочка, кормящая курочек в компании лохматой Лю. Стало тепло и спокойно. Открыл взор, натянул лук и без фиксации, быстро отдал тетиву. Стрела вжикнула в полёте и кожаный тюк качнулся, принимая в себя древко. Все наблюдавшие на миг замолчали, потом раздали возгласы одобрения и удивления. Перстень висел на стреле.
Половецкий начальник снял перстень с древка, внимательно рассмотрел его и повернувшись ко мне выговорил:
- Карош стрелок. Чем ещё удивишь?
В голове закипели мозги. Оружие у меня в руках, стрел нет, Милёна на привязи, одиннадцать противников - одни минусы. Из плюсов - в ста метрах, на холме, Даньша.
- Он хвастал что яйцо с головы сшибает. – Встрял связанный Елизар.
- Сшибаю, да только где их взять то? Я б показал.
Половчанин засмеялся и подойдя к ворованной телеге достал из кучи награбленного, ведро, в котором были мочёные яблоки:
- Докажи. – Ухмыльнулся степняк.
- Ты меня плохо знаешь батыр. Я не просто докажу, но сделаю так, как твои не смогут. Дозволь двух пленников развязать для показу. Ну хоть эту обессилившую бабу и этого кудлатого смерда, - указал я на Елизара и Милёну.
- А почему ты их выбрал?
- Так они по виду дешевле, ежели я промахнусь.
Половец зашёлся смехом, задрав голову:
- Ты мне нравишься охотник. Если убьёшь кого из них, то тебе башка с плеч, а нет, то я тебя не продам, моим рабом будешь, а может и не рабом.
На холме опять появился всадник, и как мне показалось с луком у луки седла. Понятно, Данил готов к войне.
Елизара и Милёну развязали. Я отвёл их ближе к реке и велел расставить руки. На ладони и головы поставил по яблоку. Хотел объяснить им свой замысел, да за спиной стоял половецкий воин.
Пахарь начал читать молитву. Милёна ободрилась и раскрыла глаза.
Боже мой! Я увидел в её очах не страх, но страданье и готовность умереть. Мне стало страшно. Не дай бог промахнуться. Чтоб отвести дурные мысли обратился к Елизару:
- Што мужик, страшно?
- Я видел как ты стрелы мечешь. Делай дело, а коли што, я на тебя зла не держу. – Громко ответил Елизар.
Степняк засмеялся, и мы с ним отошли на двадцать шагов, к толпе хозяев положения.
Я поднял лук и толи Елизар понял меня, толи случайно, но одно яблочко-мишень упало с его руки. С деланной досадой я поспешил к нему и поднимая мочёный фрукт шепнул:
- Как подойду после стрельбы, вырубай степняка, и все бегом чрез ивняк, к реке. Поняли?
Милёна очнулась и поглядела на меня, вытаращив глаза.
Двадцать шагов. Для таких игр это много, да и не игры это. За спиной, на холме, верхом на коне, в половецком платье, за моим представлением наблюдал Даньша. Как же ему было страшно в этот момент, как он молил меня не промахнуться.
Свой тул я нагло забрал и привычно повесил за спину. Постоял, помолчал, достал стрелу, сосредоточился и без остановки пустил шесть стрел.
Рука пахаря дёрнулась. Яблоки попадали, разбрызгивая сок, кроме одного, на ладони Милёны.
За спиной раздались одобрительные крики и смех.
- А один не попал! – Выговорил здоровый, кривоногий кочевник.
- Пошли, поглядим, - поманил я его, - если что перестреплим.
Елизар стоял опустив руки, с левой, порванной ладони, капала кровь, а
Милёна , так и стояла крестом. Яблочко на её ладони было лопнувшим.
Половчанин, взял мочёный плод и радостно им замахал, мол попадание есть, и тут же увидел несущегося с холма и мечущего стрелы всадника. Степняк указал на Данилу и заорал. Толпа разбойников повернулась к нам спинами, принимая стрелы курянина грудью. Елизар хватил врага, мужицким, натруженным кулаком по затылку и подхватив обмякшее тело начал снимать оружие. Толкнув к реке Милёну , я начал осыпать опешивших врагов стрелами, в их рядах началась паника. Прилетающие с двух сторон стрелы поражали их, не давая опомнится…
… Данька влетел в их ряды с дьявольским лицом, его сабля молнией сверкала на утреннем солнце, разбрызгивая красную росу. Я миг стоял заворожённый этим видением, и пришёл в себя когда перед другом появились копья. Мой лук защёлкал поражая копейщиков. Елизар, вооружившись трофейным луком, подключился к битве.
Солнце припекало всё сильнее. Судя по его положению было в районе десяти часов. Утро, начало дня, оно должно нести человеку жизнь, заботы, труд.
Жаль, что это утро принесло зло, вражду и смерть.
… Четверо, включая главаря шайки, израненных половцев, стояли не веря произошедшему.

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]
Еще одна хорошая книга.

Немногие знают, но мы с вами живём в "Хэртлэнд" - "Сердце земли". Волгоокское междуречье - чрево могучего населения и замануха для врагов на многие века.

"Арии древней Руси", Константин Пензев.
Ссылку не даю, очень давно скачивал.

П.С. Не художка, поэтому - либо терпение, либо не начинать.